Так
начнем повесть сию.
По потопе трое сыновей Ноя разделили землю - Сим, Xaм, Иaфeт. И достался восток
Симу: Персия, Бактрия, даже и до Индии в долготу, а в ширину до Ринокорура, то есть от востока и до юга, и Сирия, и Мидия
до реки Евфрат, Вавилон, Кордуна, ассирияне,
Месопотамия, Аравия Старейшая, Елимаис, Инди, Аравия Сильная, Колия, Коммагена, вся Финикия.
Хаму же достался юг: Египет, Эфиопия, соседящая с
Индией, и другая Эфиопия, из которой вытекает река эфиопская Красная, текущая
на восток, Фивы, Ливия, соседящая с Киринией, Мармария, Сирты, другая Ливия, Нумидия, Масурия, Мавритания,
находящаяся напротив Гадира. B его владениях на
востоке находятся также: Киликня, Памфилия,
Писидия, Мисия, Ликаония, Фригия, Камалия, Ликия,
Кария, Лидия, другая Мисия,
Троада, Эолидa, Bифиния, Старая Фpигия и острова нeкии: Сардиния, Крит, Кипр и река Геона,
иначе называемая Нил.
Иафету же достались северные страны и западные: Mидия, Албания, Армения Малая и Великая, Kaппaдoкия, Пaфлaгoния, Гaлaтия, Колхида, Босфор, Meoты, Дepeвия, Capмaтия, жители
Тавриды, Cкифия, Фракия, Македония, Далматия, Малосия, Фессалия, Локрида, Пеления, которая
называется также Пелопоннес, Аркадия, Эпир, Иллирия, славяне, Лихнития, Адриакия, Адриатическое море. Достались и острова:
Британия, Сицилия, Эвбея, Родос, Хиос,
Лесбос, Китира, Закинф, Кефаллиния, Итака, Керкира, часть Азии, называемая Иония, и река Тигр, текущая
между Мидией и Вавилоном; до Понтийского моря на север: Дунай, Днепр, Кавкасинские горы, то есть Венгерские, а оттуда до Днепра,
и прочие реки: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, которая течет на восток в
часть Симову. В Иафетовой же части сидят русские,
чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская
чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва,
зимигола, корсь, летгола, ливы. Ляхи же и пруссы,
чудь сидят близ моря Варяжского. По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку -
до пределов Симовых, сидят по тому же морю и к западу - до земли Английской и
Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы,
норманны, готы, русь, англы, галичане, волохи,
римляне, немцы, корлязи, венецианцы, фряги и прочие, - они примыкают на западе к южным странам и
соседят с племенем Хамовым.
Сим же, Хам и Иафет
разделили землю, бросив жребий, и порешили не вступать никому в долю брата, и
жили каждый в своей части. И был единый народ. И когда умножились люди на
земле, замыслили они создать столп до неба, - было это в дни Нектана и Фалека. И собрались на
месте поля Сенаар строить столп до неба и около него
город Вавилон; и строили столп тот 40 лет, и не свершили его. И сошел Господь
Бог видеть город и столп, и сказал Господь: "Вот род един и народ
един". И смешал Бог народы, и разделил на 70 и 2 народа, и рассеял по всей
земле. По смешении же народов Бог ветром великим разрушил столп; и находятся
остатки его между Ассирией и Вавилоном, и имеют в высоту и в ширину 5433 локтя,
и много лет сохраняются эти остатки.
По разрушении же столпа и по разделении народов
взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама - южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны. От этих же 70 и
2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета
- так называемые норики, которые и есть славяне.
Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где
теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле
и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на
реке именем Морава и прозвались морава, а другие
назвались чехи. А вот еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и
поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и
прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи - лутичи, иные - мазовшане, иные -
поморяне.
Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и
назвались полянами, а другие - древлянами, потому что сели в лесах, а другие
сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и
назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину,
именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же
славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем - славянами,
и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по
Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так
разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской.
Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут
был путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, а в верховьях Днепра - волок
до Ловоти, а по Ловоти
можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и
впадает в озеро великое Нево, и устье того озера
впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно
приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает
из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же
леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса
течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское.
Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы,
и на восток пройти в удел Сима, а по Двине - в землю варягов, от варягов до
Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море;
это море слывет Русским, - по берегам его учил, как говорят, святой Андрей,
брат Петра.
Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуня
устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье днепровское, и
оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под
горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: "Видите ли
горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия,
будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей". И взойдя на горы
эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой,
где впоследствии будет Киев, и пошел вверх по Днепру. И пришел к славянам, где
нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей - каков их обычай и как моются
и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и
поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: "Диво видел я в
Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и натопят их
сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на
себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут,
чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это
постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе,
а не мученье". Те же, слышав об этом, удивлялись; Андрей же, побыв в Риме
пришел в Синоп.
Поляне же жили в те времена отдельно и управлялись
своими родами; ибо и до той братии (о которой речь в дальнейшем) были уже поляне,
и жили они все своими родами на своих местах, и каждый управлялся
самостоятельно. И были три брата: один по имени Кий, другой - Щек и третий -
Хорив, а сестра их - Лыбедь. Сидел Кий на горе, где
ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по
имени его Хоривицей. И построили город в честь
старшего своего брата, и назвали его Киев. Был вокруг города лес и бор велик, и
ловили там зверей, а были те мужи мудры и смыслены, и
назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.
Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был
перевозчиком; был-де тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и
говорили: "На перевоз на Киев". Если бы был Кий перевозчиком, то не
ходил бы к Царьграду; а этот Кий княжил в роде своем, и когда ходил он к царю,
то, говорят, что великих почестей удостоился от царя, к которому он приходил.
Когда же возвращался, пришел он к Дунаю, и облюбовал место, и срубил городок
невеликий, и хотел сесть в нем со своим родом, да не дали ему живущие окрест;
так и доныне называют придунайские жители городище то
- Киевец. Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и
умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут
же скончались.
И после этих братьев стал род их держать княжение
у полян, а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у славян в
Новгороде свое, а другое на реке Полоте, где полочане. От этих последних произошли кривичи, сидящие в
верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город - Смоленск;
именно там сидят кривичи. От них же происходят и северяне. А на Белоозере сидит весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине озере также меря. А по реке Оке - там, где она
впадает в Волгу, - мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на
своем языке, и мордва, говорящая на своем языке. Вот только кто говорит
по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане,
дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому,
что сидели по Бугу, а затем ставшие называться волынянами. А вот другие народы,
дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола,
корсь, нарова, ливы, - эти говорят на своих языках, они - от колена Иафета и живут в северных странах.
Когда же славянский народ, как мы говорили, жил на
Дунае, пришли от скифов, то есть от хазар, так называемые болгары, и сели по
Дунаю, и были поселенцами на земле славян. Затем пришли белые угры и заселили землю Славянскую. Угры эти появились при
царе Ираклии, и они воевали с Хосровом, персидским
царем. В те времена существовали и обры, воевали они
против царя Ираклия и чуть было его не захватили. Эти обры
воевали и против славян и притесняли дулебов - также славян, и творили насилие
женам дулебским: бывало, когда поедет обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал
впрячь в телегу трех, четырех или пять жен и везти его - обрина,
- и так мучили дулебов. Были же эти обры велики
телом, и умом горды, и Бог истребил их, умерли все, и не осталось ни одного обрина. И есть поговорка на Руси и доныне: "Погибли,
как обры", - их же нет ни племени, ни потомства.
После обров пришли печенеги, а затем прошли черные угры мимо Киева, но было это после - уже при Олеге.
Поляне же, жившие сами по себе, как мы уже
говорили, были из славянского рода и только после назвались полянами, и
древляне произошли от тех же славян и также не сразу назвались древляне;
радимичи же и вятичи - от рода ляхов. Были ведь два брата у ляхов - Радим, а другой - Вятко; и пришли
и сели: Радим на Соже, и от
него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим
по Оке, от него получили свое название вятичи. И жили между собою в мире
поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Дулебы же жили по Бугу,
где ныне волыняне, а уличи и тиверцы сидели по Днестру и возле Дуная. Было их
множество: сидели они по Днестру до самого моря, и сохранились города их и
доныне; и греки называли их "Великая Скифь".
Все эти племена имели свои обычаи, и законы своих
отцов, и предания, и каждые - свой нрав. Поляне имеют обычай отцов своих
кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и
родителями; перед свекровями и деверями великую
стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но
приводит ее накануне, а на следующий день приносят за нее - что дают. А древляне
жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и
браков у них не бывали, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне
имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и
срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались
игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские
песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три
жены. И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую
колоду, и возлагали на эту колоду мертвеца, и сжигали, а после, собрав кости,
вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах по дорогам, как делают и
теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи, и прочие язычники, не
знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон.
Говорит Георгий в своем летописании: "Каждый
народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие
закона, соблюдают как предание отцов. Из них же первые - сирийцы живущие на
краю света. Имеют они законом себе обычаи своих отцов: не заниматься
любодеянием и прелюбодеянием, не красть, не клеветать или убивать и, особенно,
не делать зло. Таков же закон и у бактриан, называемых иначе рахманами или островитянами; эти по заветам прадедов и из
благочестия не едят мяса и не пьют вина, не творят блуда и никакого зла не
делают, имея великий страх Божьей веры. Иначе - у соседних с ними индийцев. Эти
- убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры;
а во внутренних областях их страны - там едят людей, и убивают
путешественников, и даже едят, как псы. Свой закон и у халдеян,
и у вавилонян: матерей брать на ложе, блуд творить с детьми братьев и убивать.
И всякое бесстыдство творят, считая его добродетелью, даже если будут далеко от
своей страны.
Другой закон у гилий:
жены у них пашут, и строят дома, и мужские дела совершают, но и любви
предаются, сколько хотят, не сдерживаемые своими мужьями и не стыдясь; есть
среди них и храбрые женщины, умелые в охоте на зверей. Властвуют жены эти над
мужьями своими и повелевают ими. В Британии же несколько мужей с одною женою
спят, и многие жены с одним мужем связь имеют и беззаконие как закон отцов
совершают, никем не осуждаемые и не сдерживаемые. Амазонки же не имеют мужей,
но, как бессловесный скот, единожды в году, близко к весенним дням, выходят из
своей земли и сочетаются с окрестными мужчинами, считая то время как бы некиим торжеством и великим праздником. Когда же зачнут от
них в чреве, - снова разбегутся из тех мест. Когда же придет время родить и
если родится мальчик, то убивают его, если же девочка, то вскормят ее и
прилежно воспитают".
Так вот и при нас теперь половцы держатся закона
отцов своих: кровь проливают и даже хвалятся этим, едят мертвечину и всякую
нечистоту - хомяков и сусликов, и берут своих мачех и невесток, и следуют иным
обычаям своих отцов. Мы же, христиане всех стран, где веруют во святую Троицу,
в единое крещение и исповедуют единую веру, имеем единый закон, поскольку мы
крестились во Христа и во Христа облеклись.
По прошествии времени, после смерти братьев этих
(Кия, Щека и Хорива), стали притеснять полян древляне и иные окрестные люди. И
нашли их хазары сидящими на горах этих в лесах и сказали: "Платите нам
дань". Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу, и отнесли их хазары к
своему князю и к старейшинам, и сказали им: "Вот, новую дань нашли
мы". Те же спросили у них: "Откуда?". Они же ответили: "В
лесу на горах над рекою Днепром". Опять спросили те: "А что
дали?". Они же показали меч. И сказали старцы хазарские: "Не добрая
дань эта, княже: мы добыли ее оружием, острым только
с одной стороны, - саблями, а у этих оружие обоюдоострое - мечи. Им суждено
собирать дань и с нас и с иных земель". И сбылось все это, ибо не по своей
воле говорили они, но по Божьему повелению. Так было и при фараоне, царе
египетском, когда привели к нему Моисея и сказали старейшины фараона:
"Этому суждено унизить землю Египетскую". Так и случилось: погибли
египтяне от Моисея, а сперва работали на них евреи. Так же и эти: сперва властвовали,
а после над ними самими властвуют; так и есть: владеют русские князья хазарами
и по нынешний день.
В год 6360 (852), индикта 15, когда начал
царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому,
что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании
греческом. Вот почему с этой поры начнем и числа положим. "От Адама и до
потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1000 и 82 года, а от Авраама до исхода
Моисея 430 лет, а от исхода Моисея до Давида 600 и 1 год, а от Давида и от
начала царствования Соломона до пленения Иерусалима 448 лет" а от пленения
до Александра 318 лет, а от Александра до рождества Христова 333 года, а от
Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до Михаила сего
542 года". А от первого года царствования Михаила до первого года княжения
Олега, русского князя, 29 лет, а от первого года княжения Олега, с тех пор как
он сел в Киеве, до первого года Игорева 31 год, а от первого года Игоря до
первого года Святославова 33 года, а от первого года Святославова до первого года Ярополкова
28 лет; а княжил Ярополк 8 лет, а Владимир княжил 37 лет, а Ярослав княжил 40
лет. Таким образом, от смерти Святослава до смерти Ярослава 85 лет; от смерти
же Ярослава до смерти Святополка 60 лет.
В год 6415 (907). Пошел Олег на
греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и
чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и
вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех
называли греки "Великая Скифь". И с этими
всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к
Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и
начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили
множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли,
других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много
другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.
И повелел Олег своим воинам
сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер,
подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и
сказали, послав к Олегу: "Не губи города, дадим тебе дань, какую
захочешь". И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не
принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали:
"Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом". И приказал
Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом
корабле по 40 мужей.
И согласились на это греки, и
стали греки просить мира, чтобы не воевал Греческой земли. Олег же, немного
отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими царями Леоном и Александром
и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: "Платите мне дань". И сказали
греки: "Что хочешь, дадим тебе". И приказал Олег дать воинам своим на
2000 кораблей по 12 гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов:
прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля,
для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других
городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу.
"Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят;
а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу
и плоды. И пусть устраивают им баню - сколько захотят. Когда же русские
отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что
им нужно". И обязались греки, и сказали цари и все бояре: "Если
русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит
русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в селах и
в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и
пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут
полагающееся им месячное, - сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова,
и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят
в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по
50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов".
Цари же Леон и Александр
заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань и присягали друг другу: сами
целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и
клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и
утвердили мир. И сказал Олег: "Сшейте для руси
паруса из паволок, а славянам копринные",
- и было так. И повесил щит свой на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда.
И подняла русь паруса из паволок,
а славяне копринные, и разодрал их ветер; и сказали
славяне: "Возьмем свои толстины, не даны
славянам паруса из паволок". И вернулся Олег в
Киев, неся золото, и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали
Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными.
В год 6420 (912). Послал Олег
мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря
так: "Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре.
Мы от рода русского - Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар,
Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид
- посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, -
светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и
Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для
удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по
желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его
русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить
дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по
справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь
оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону
нашему.
Таковы суть главы договора,
относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе. Первыми словами
нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей
души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти,
никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей; но
постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и
навсегда непревратную и неизменную дружбу,
изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Так же и
вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям
нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашего светлого князя
всегда и во все годы.
А о главах, касающихся возможных
злодеяний, договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены,
пусть считаются бесспорно совершившимися; а каким не станут верить, пусть
клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и
когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание, каким окажется
преступление.
Об этом: если кто убьет, -
русский христианина или христианин русского, - да умрет на месте убийства. Если
же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которую
полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть
сохранит то, что полагается ей по закону. Если же окажется неимущим бежавший
убийца, то пусть останется под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.
Если ударит кто мечом или будет
бить каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литр
серебра по закону русскому; если же совершивший этот проступок неимущий, то
пусть даст сколько может, так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в
которых ходит, а об оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере,
что никто не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.
Об этом: если украдет что русский
у христианина или, напротив, христианин у русского, и пойман будет вор
пострадавшим в то самое время, когда совершает кражу, либо если приготовится
вор красть и будет убит, то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от
русских; но пусть пострадавший возьмет то свое, что потерял. Если же добровольно
отдастся вор, то пусть будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и
отдаст то, что украл, в тройном размере.
Об этом: если кто из христиан или
из русских посредством побоев покусится (на грабеж) и явно силою возьмет
что-либо, принадлежащее другому, то пусть вернет в тройном размере.
Если выкинута будет ладья сильным
ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и поможет
сохранить ладью с грузом ее и отправить вновь в Греческую землю, то проводим ее
через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья
эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то
поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая же
беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары
той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем (на
греческий берег) мы, русские. И когда приходим (мы, русские) в Греческую землю
для торговли или посольством к вашему царю, то (мы, греки) пропустим с честью
проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из нас, русских,
прибывших с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет
взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к вышесказанному наказанию.
Об этих: если пленник той или
иной стороны насильно удерживается русскими или греками, будучи продан в их
страну, и если, действительно, окажется русский или грек, то пусть выкупят и
возвратят выкупленное лицо в его страну и возьмут цену его купившие, или пусть
будет предложена за него цена, полагающаяся за челядина. Также, если и на войне
взят будет он теми греками, - все равно пусть возвратится он в свою страну и
отдана будет за него обычная цена его, как уже сказано выше.
Если же будет набор в войско и
эти (русские) захотят почтить вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое
время, и захотят остаться у вашего царя по своей воле, то пусть так будет.
Еще о русских, о пленниках.
Явившиеся из какой-либо страны (пленные христиане) на Русь и продаваемые
(русскими) назад в Грецию или пленные христиане, приведенные на Русь из
какой-либо страны, - все эти должны продаваться по 20 златников
и возвращаться в Греческую землю.
Об этом: если украден будет
челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут
русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы,
если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, -
возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, - тем самым не
будет признан правым.
И о русских, служащих в Греческой
земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а
своих (в Греции) у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь
ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет
завещанное ему тот, кому написал наследовать его имущество, и да наследует его.
О русских торгующих.
О различных людях, ходящих в
Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то
пусть жалуются русские греческому царству, и будет он схвачен и возвращен
насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится
такое же.
В знак крепости и неизменности,
которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот
сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях - Царя вашего и своею рукою, -
скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею
единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему,
поставленному от Бога, как божественное создание, по вере и по обычаю нашим, не
нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного
договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы
договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами
мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420".
В год 6453 (945). Прислали Роман,
и Константин, и Стефан послов к Игорю восстановить прежний мир, Игорь же
говорил с ними о мире. И послал Игорь мужей своих к Роману. Роман же созвал
бояр и сановников. И привели русских послов, и велели им говорить и записывать
речи тех и других на хартию.
"Список с договора,
заключенного при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках.
Мы - от рода русского послы и купцы, Ивор, посол
Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст
от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги;
Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб
от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев;
Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков;
Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка...; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур
Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид,
Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от
всякого княжья, и от всех людей Русской земли. И им поручено возобновить старый
мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем
дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими.
Великий князь наш Игорь, и бояре
его, и люди все русские послали нас к Роману, Константину и Стефану, к великим
царям греческим, заключить союз любви с самими царями, со всем боярством и со
всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто
с русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые
приняли крещение, получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель
в загробной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от
Бога, ни от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они
от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю
свою загробную жизнь.
А великий князь русский и бояре
его пусть посылают в Греческую землю к великим царям греческим корабли, сколько
хотят, с послами и с купцами, как это установлено для них. Раньше приносили
послы золотые печати, а купцы серебряные; ныне же повелел князь ваш посылать
грамоты к нам, царям; те послы и гости, которые будут посылаться ими, пусть
приносят грамоту, так написав ее: послал столько-то кораблей, чтобы из этих
грамот мы узнали, что пришли они с миром. Если же придут без грамоты и окажутся
в руках наших, то мы будем содержать их под надзором, пока не возвестим князю
вашему. Если же не дадутся нам и сопротивятся, то
убьем их, и пусть не взыщется смерть их от князя вашего. Если же, убежав,
вернутся в Русь, то напишем мы князю вашему, и пусть делают что хотят, Если же
русские придут не для торговли, то пусть не берут месячины. Пусть накажет князь
своим послам и приходящим сюда русским, чтобы не творили бесчинств в селах и в
стране нашей. И, когда придут, пусть живут у церкви святого Мамонта, и тогда
пошлем мы, цари, чтобы переписали имена ваши, и пусть возьмут месячину - послы
посольскую, а купцы месячину, сперва те, кто от города Киева, затем из
Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов. Да
входят они в город через одни только ворота в сопровождении царева мужа без
оружия, человек по 50, и торгуют сколько им нужно, и выходят назад; муж же наш
царский да охраняет их, так что если кто из русских или греков сотворит
неправо, то пусть рассудит то дело. Когда же русские входят в город, то пусть
не творят вреда и не имеют права покупать паволоки дороже, чем по 50
золотников; и если кто купит тех паволок, то пусть
показывает цареву мужу, а тот наложит печати и даст им. И те русские, которые
отправляются отсюда, пусть берут от нас все необходимое: пищу на дорогу и что
необходимо ладьям, как это было установлено раньше, и да возвращаются в
безопасности в страну свою, а у святого Мамонта зимовать да не имеют права.
Если убежит челядин у русских, то
пусть придут за ним в страну царства нашего, и если окажется у святого Мамонта,
то пусть возьмут его; если же не найдется, то пусть клянутся наши русские
христиане по их вере, а нехристиане по закону своему, и пусть тогда возьмут от
нас цену свою, как установлено было прежде, - по 2 паволоки за челядина.
Если же кто из челядинов наших
царских или города нашего, или иных городов убежит к вам и захватит с собой
что-нибудь, то пусть опять вернут его; а если то, что он принес, будет все
цело, то возьмут от него два золотника за поимку.
Если же кто покусится из русских
взять что-либо у наших царских людей, то тот, кто сделает это, пусть будет
сурово наказан; если уже возьмет, пусть заплатит вдвойне; и если сделает то же
грек русскому, да получит то же наказание, какое получил и тот.
Если же случится украсть
что-нибудь русскому у греков или греку у русских, то следует возвратить не
только украденное, но и цену украденного; если же окажется, что украденное уже
продано, да вернет цену его вдвойне и будет наказан по закону греческому и по
уставу и по закону русскому.
Сколько бы пленников христиан
наших подданных ни привели русские, то за юношу или девицу добрую пусть наши
дают 10 золотников и берут их, если же среднего возраста, то пусть дадут им 8
золотников и возьмут его; если же будет старик или ребенок, то пусть дадут за
него 5 золотников.
Если окажутся русские в рабстве у
греков, то, если они будут пленники, пусть выкупают их русские по 10
золотников; если же окажется, что они куплены греком, то следует ему поклясться
на кресте и взять свою цену - сколько он дал за пленника.
И о Корсунской стране. Да не имеет
права князь русский воевать в тех странах, во всех городах той земли, и та
страна да не покоряется вам, но когда попросит у нас воинов князь русский,
чтобы воевать, - дам ему, сколько ему будет нужно.
И о том: если найдут русские
корабль греческий, выкинутый где-нибудь на берег, да не причинят ему ущерба.
Если же кто-нибудь возьмет из него что-либо, или обратит кого-нибудь из него в
рабство, или убьет, то будет подлежать суду по закону русскому и греческому.
Если же застанут русские корсунцев в устье Днепра за ловлей рыбы, да не причинят им
никакого зла.
И да не имеют права русские
зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у святого Елферья; но с наступлением осени пусть отправляются по
домам в Русь.
И об этих: если придут черные
болгары и станут воевать в Корсунской стране, то приказываем князю русскому,
чтобы не пускал их, иначе причинят ущерб и его стране.
Если же будет совершено злодеяние
кем-нибудь из греков - наших царских подданных, - да не имеете права наказывать
их, но по нашему царскому повелению пусть получит тот наказание в меру своего
проступка.
Если убьет наш подданный русского
или русский нашего подданного, то да задержат убийцу родственники убитого, и да
убьют его.
Если же убежит убийца и скроется,
а будет у него имущество, то пусть родственники убитого возьмут имущество его;
если же убийца окажется неимущим и также скроется, то пусть ищут его, пока не
найдется, а когда найдется, да будет убит.
Если же ударит мечом, или копьем,
или иным каким-либо оружием русский грека или грек русского, то за то
беззаконие пусть заплатит виновный 5 литр серебра по закону русскому; если же
окажется неимущим, то пусть продадут у него все, что только можно, так что даже
и одежды, в которых он ходит, и те пусть с него снимут, а о недостающем пусть
принесет клятву по своей вере, что не имеет ничего, и только тогда пусть будет
отпущен.
Если же пожелаем мы, цари, у вас
воинов против наших противников, да напишем о том великому князю вашему, и
вышлет он нам столько их, сколько пожелаем: и отсюда узнают в иных странах, какую
любовь имеют между собой греки и русские.
Мы же договор этот написали на
двух хартиях, и одна хартия хранится у нас, царей, - на ней есть крест и имена
наши написаны, а на другой - имена послов и купцов ваших. А когда послы наши
царские выедут, - пусть проводят их к великому князю русскому Игорю и к его
людям; и те, приняв хартию, поклянутся истинно соблюдать то, о чем мы
договорились и о чем написали на хартии этой, на которой написаны имена наши.
Мы же, те из нас, кто крещен, в
соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании
честного креста и хартии этой соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать
из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны - князь ли или иной
кто, крещеный или некрещеный, - да не получит он помощи от Бога, да будет он
рабом в загробной жизни своей и да будет заклан собственным оружием.
А некрещеные русские кладут свои
щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что
написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми
людьми Русской страны во все будущие годы и всегда.
Если же кто-нибудь из князей или
из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии
этой, - да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и
от Перуна за то, что нарушил свою клятву.
И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту
верную, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в
нынешние времена и во все будущие".
Свейн ярл отправился со своим войском на
восток в Гардарики и разорял там селения. Он пробыл
там все лето, а когда наступила осень, двинул свое войско назад в Швецию. Но
тут он заболел и умер. После смерти ярла люди, которые были с ним, вернулись
обратно в Швецию, а некоторые направились в Хельсингьяланд
и дальше в Ямталанд, а потом через Кьёль в Трандхейм. Там они
рассказали о том, что произошло у них в походе, и все тогда узнали о смерти Свейна ярла.
Одного человека звали Гудлейк Гардарикский. Он был родом из Агдира.
Он много ездил и был богатым купцом. Он ездил по торговым делам в разные страны
и часто бывал на востоке в Гардарики, поэтому его
прозвали Гудлейк Гардарикский.
Той весной Гудлейк снарядил свой корабль и собрался
летом плыть на восток в Гардарики. Олав конунг послал к нему сказать, что хочет встретиться с
ним. Когда Гудлейк приехал к конунгу, тот сказал ему,
что хочет заключить с ним соглашение. Он просил Гудлейка
купить дорогие вещи, которые трудно достать здесь в Норвегии. Гудлейк говорит, что сделает то, о чем его просит конунг.
Конунг велит дать Гудлейку столько денег, сколько
тому понадобится, и Гудлейк летом отправляется в
Восточные Страны. Они остановились надолго у Готланда, и случилось то, что
случается часто, — не все смогли удержать язык за зубами, и готландцы
узнали, что корабельщик едет с деньгами Олава
конунга. Летом Гудлейк отправился в Восточные Страны,
побывал в Хольмгарде и купил там драгоценных тканей
для праздничных нарядов, дорогие меха и роскошную столовую утварь. Осенью Гудлейк отправился обратно, но дул сильный встречный ветер,
и они долго простояли у Эйланда. Торгаут
Заячья Губа узнал, что везет Гудлейк. Он подплыл к
нему на боевом корабле и сразился с ним. Гудлейк и
его люди долго оборонялись, но у Торгаута людей было
намного больше. Гудлейк и многие его люди погибли, а
многие были ранены. Торгаут захватил все их добро и
драгоценные вещи, купленные для Олава конунга. Всю
добычу Торгаут и его люди поделили поровну, но Торгаут сказал, что драгоценности Олава
должны достаться конунгу шведов, и добавил:
— И это будет частью той подати, которую он должен получать с
Норвегии.
Потом Торгаут отправился на восток в
Швецию.
Об этих событиях скоро стало известно. Немного позже к Эйланду подплыл Эйвинд. Когда он
узнал, что произошло, он поплыл на восток вдогонку за Торгаутом
и его людьми. Они встретились в Шведских Шхерах, и завязался бой. Тут погиб Торгаут и большинство его людей, а многие попрыгали в воду.
Эйвинд взял все то добро, которое Торгаут
захватил у Гудлейка, а также драгоценности Олава конунга и в ту же осень вернулся в Норвегию и поднес Олаву конунгу его драгоценности. Конунг его поблагодарил и
обещал ему еще раз свою дружбу. К тому времени Олав
конунг уже три зимы был конунгом Норвегии.
Следующей весной в Швецию
прибыли послы Ярицлейва конунга из Хольмгарда узнать, собирается ли Олав
конунг сдержать обещание, данное предыдущим летом, и выдать свою дочь Ингигерд за Ярицлейва конунга. Олав конунг сказал об этом Ингигерд
и заявил, что он хочет, чтобы она вышла замуж за Ярицлейва
конунга. Она отвечает:
— Если я выйду замуж за Ярицлейва конунга, то я хочу получить от него как вено все
владения ярла Альдейгьюборга и сам Альдейгьюборг.
Послы из Гардарики
согласились от имени своего конунга. Тогда Ингитерд
сказала:
— Если я поеду на восток в Гардарики, я возьму с собой из Швеции человека, который мне
покажется наиболее подходящим для того, чтобы поехать со мной. Я ставлю
условием, чтобы на востоке у него было не ниже звание и не меньше прав, чем
здесь, и чтобы ему оказывали почестей не меньше, чем здесь.
Послы и конунг с этим
согласились и скрепили договор клятвами. Тогда конунг спросил Ингигерд, кто же тот человек, которого она хочет взять с
собой. Она отвечает:
— Этот человек Рёгнвальд ярл сын Ульва, мой
родич.
Конунг говорит:
— Не так я думал отплатить Рёгнвальду ярлу за измену своему конунгу, ведь он уехал в
Норвегию с моей дочерью и отдал ее в наложницы толстяку, хотя знал, что он наш
злейший враг. Я его за это повешу этим же летом.
Ингигерд стала просить отца сдержать слово,
которое он ей дал. И, уступая ее просьбам, конунг сказал, что он отпускает Рёгнвальда, и пусть он уезжает из Швеции и никогда не
возвращается назад и не попадается ему на глаза, пока он, Олав,
будет конунгом. Ингигерд послала своих людей к ярлу,
велела рассказать о том, что произошло, и назначила ему место встречи. Ярл
быстро собрался в дорогу и поскакал в Восточный Гаутланд.
Там он снарядил корабли и отправился вместе со своими людьми навстречу Ингигерд конунговой дочери. Тем
же летом они вместе отправились на восток в Гардарики.
Ингигерд вышла замуж за Ярицлейва
конунга. Сыновьями их были Вальдамар, Виссивальд и Хольти Смелый. Ингигерд конунгова жена
пожаловала Рёгнвальду ярлу Альдейгьюборг,
и он стал ярлом всей той области. Рёгнвальд ярл правил
там долго, и о нем ходила добрая слава. Сыновьями Рёгнвальда
ярла и Ингибьёрг были Ульв
ярл и Эйлив ярл.
О поездке Олава
конунга рассказывается, что сначала он поехал из Норвегии на восток через Эйдаског в Вермаланд, а затем в Ватсбу. Оттуда он двинулся через лес, по которому идет
дорога, и добрался до Нерики. Там жил могущественный
и богатый человек по имени Сигтрюгг. Его сына звали Иваром, он потом стал достойным мужем. Весну Олав конунг провел у Сигтрюгга.
Когда наступило лето, конунг стал собираться в дорогу. Он раздобыл корабль и
двинулся в путь. Он нигде не останавливался, пока не приплыл на восток в Гардарики к Ярицлейву конунгу и
его жене Ингигерд. Астрид,
жена конунга, и Ульвхильд, дочь конунга, остались в
Швеции, а Магнуса, своего сына, конунг взял с собой
на восток.
Ярицлейв конунг хорошо принял Олава
конунга и предложил ему остаться у него и взять столько земли, сколько Олаву конунгу было надо для содержания его людей. Олав конунг принял приглашение и остался там.
Говорят, что Олав
конунг был набожен и благочестив всю свою жизнь. Но когда он увидел, что теряет
власть, а враги его становятся все могущественнее, он все свои помыслы устремил
к богу. Теперь его не отвлекали труды и заботы, занимавшие его раньше. Когда он
правил страной, он тратил много сил на то, что считал самым необходимым:
сначала освободить страну от гнета иноземных правителей, а затем обратить народ
в правую веру и установить законы и порядок. Во имя справедливости он наказывал
тех, кто ему противодействовал.
Раньше в Норвегии было заведено,
что сыновья лендрманнов и могущественных бондов
отправлялись добывать себе добро на боевых кораблях и грабили как в других
странах, так и внутри страны. Когда стал править Олав
конунг, он установил мир в своей стране и запретил грабежи. Те, кто нарушал
этот порядок, подвергались наказанию. Конунг приказывал убивать виновных или
калечить их, и здесь уже не помогали ни просьбы, ни выкупы. Скальд Сигват говорит так:
Не шел на посулы
Татей — втуне златом
Жизнь у князя мнили
Выкупить — владыка.
На страну — преступник —
Пресек он набеги, —
Клал власы под острый
Нож — как должно князю.
Дал он вдоволь корма
Коням сеч, увеча —
С корнем вырвал вора
Род — виновных, витязь.
Скольких он в калеках,
Достойный, оставил
Без рук — берёг в землях
Покой — и ног, конунг.
Как не знать, что сотням
Викингов великий
Вождь велел затылки
Сечь мечом точеным.
Счастлив в битвах, Олав
Вождь умножил славу.
Магнусов для многих
Был грозен воспитатель.
Он одинаково наказывал и
могущественных и не могущественных, но люди считали такие наказания слишком
жестокими, и многие, теряя родичей, становились врагами конунга, даже если те
были виноваты и приговор конунга был справедлив. Народ в стране потому выступил
против Олава конунга, что не хотел подчиняться его
справедливым приговорам, а он был скорее готов потерять звание конунга, чем
поступиться справедливостью. Незаслуженны упреки в том, что он был скуп к своим
людям. Он был очень щедр к своим друзьям. Народ потому пошел против него, что
его считали слишком жестоким и беспощадным в наказаниях, а Кнут конунг раздавал
деньги направо и налево. Знатных людей он обольщал также тем, что каждому
обещал высокое звание и власть. Кроме того, все в Норвегии очень хотели, чтобы
правителем стал Хакон ярл, так как, когда он раньше
правил, его очень любили.
Узнав, что Хакон
ярл утонул, как об этом уже было рассказано, Бьёрн окольничий стал раскаиваться
в том, что изменил Олаву конунгу. Он посчитал, что
теперь он свободен от клятвы верности Хакону ярлу.
Теперь есть надежда, подумал он, что скоро страной снова будет править Олав конунг, если он вернется в Норвегию, поскольку страна
осталась без правителя. И Бьёрн быстро собрался в дорогу. Он взял с собой
несколько человек и отправился в путь. Он ехал днем и ночью, то на лошадях,
если это было возможно, то на корабле, если иначе нельзя было. Он не
останавливался, пока зимой на самый йоль не приехал в
Гардарики к Олаву конунгу.
Когда Бьёрн встретился с конунгом, тот был ему очень рад. Тут конунг узнал обо
всем, что произошло в Норвегии. Бьёрн сказал ему, что ярл утонул и страна
осталась без правителя. Эта новость обрадовала всех, кто приехал в Гардарики с Олавом конунгом из
Норвегии. У них оставались там владения, родичи и друзья, поэтому все они очень
хотели вернуться домой. Бьёрн рассказал конунгу и о многих других новостях,
которые конунг хотел знать. Конунг спросил о своих друзьях и о том, сохраняют
ли они верность своему конунгу. Бьёрн ответил, что по-разному. Тут Бьёрн упал к
ногам конунга, обхватил их руками и сказал:
— Все во власти божьей и в твоей
власти, конунг. Я взял серебро у людей Кнута конунга и поклялся ему в верности.
А теперь я хочу следовать за тобой и не расставаться с тобой, пока мы оба живы.
Конунг говорит:
— Встань, Бьёрн, я тебя прощаю,
и пусть бог тебя простит. Теперь я знаю, что немного, верно, в Норвегии людей,
оставшихся мне верными, раз даже такие, как ты, изменили. Правда, они оказались
в очень трудном положении, ведь я далеко, и они один на один с моими врагами.
Бьёрн рассказал конунгу, кто
поклялся выступить против Олава конунга и его людей,
и он назвал сыновей Эрлинга из Ядара
и других его родичей, Эйнара Брюхотряса,
Кальва сына Арни, Торира Собаку, Харека с Тьотты.
Приехав в Гардарики,
Олав конунг предавался глубоким раздумьям и
размышлениям о том, как ему быть дальше. Ярицлейв
конунг и его жена Ингигерд предлагали Олаву конунгу остаться у них и стать правителем страны,
которая, называется Вульгария. Она составляет часть Гардарики, и народ в ней некрещеный. Олав
конунг стал обдумывать это предложение. Но когда он рассказал о нем своим
людям, те стали его отговаривать от того, чтобы он остался в Гардарики, и убеждали его вернуться в Норвегию в свои
владения. У конунга была также мисль сложить с себя
звание конунга и поехать в Йорсалир или другие святые
места и принять обет послушания. Но чаще всего он думал о том, нельзя ли
как-нибудь вернуть свои владения в Норвегии. Раздумывая об этом, он вспоминал,
что в первые десять лет его правления все у него шло легко и удачно, а потом,
что бы он ни делал, все давалось с трудом, и все его благие начинания кончались
неудачно. И он сомневался, стоит ли испытывать судьбу и отправляться с таким
небольшим войском навстречу своим врагам, когда весь народ примкнул к ним и
выступает против него. Он часто думал обо всем этом и обращал свои мысли к
богу, прося, чтобы бог указал, как ему лучше всего поступить. Все эти мысли не
давали ему покоя, и он не знал, что ему делать, ибо видел, что ему не миновать
беды, как бы он ни поступил.
Говорят, что, когда Олав конунг был в Гардарики,
случилось, что у сына одной знатной вдовы в горле вскочил такой большой нарыв,
что мальчик не мог ничего есть, и считали, что дни его сочтены. Его мать пошла
к Ингигерд, жене конунга Ярицлейва,
так как была с ней знакома, и показала ей сына. Ингигерд
сказала, что она не может его вылечить.
— Пойди к Олаву
конунгу, — говорит она. — Он здесь лучший лекарь — и попроси его коснуться
рукой того, что болит у твоего сына, а если он откажется, то скажи, что я его
об этом прошу.
Вдова сделала так, как ей
сказала жена конунга. Придя к Олаву конунгу, она
сказала ему, что у ее сына нарыв в горле и он при смерти, и попросила конунга
коснуться рукой больного места. Конунг ответил, что он не лекарь и что ей надо
обратиться к лекарю. Тогда она сказала, что ее послала жена конунга:
— Она просила меня передать ее
просьбу, чтобы Вы применили все свое искусство. Она мне сказала, что ты лучший
лекарь здесь в городе.
Конунг подошел к мальчику,
провел руками по его шее и долго ее ощупывал, пока мальчик не открыл рот. Тогда
конунг взял кусочек хлеба, размочил его и положил крестом себе на ладонь. Потом
он положил этот кусочек хлеба мальчику в рот, и тот его проглотил. У мальчика
сразу прошла боль, и через несколько дней он был совсем здоров. Мать мальчика и
все его родные и знакомые были очень этому рады. Сначала думали, что у Олава конунга просто искусные руки, какие бывают у тех, кто
владеет искусством лечить, но потом, когда все узнали, что он может творить
чудеса, поняли, что это исцеление было подлинным чудом.
Заправилы в Норвегии послали
своих разведчиков на восток в Швецию и на юг в Данию, чтобы вовремя знать, не
возвращается ли с востока из Гардарики Олав конунг. Они узнали, что Олав
конунг прибыл в Швецию, как только их люди смогли им сообщить об этом. Когда
это известие подтвердилось, по всей стране стали созывать войско и набирать
ополчение, и собралось большое войско. Лендрманны из Агдира, Рогаланда и Хёрдаланда разделились. Одни двинулись на север, а другие
на восток. Они считали, что и там, и там нужно держать войско. Сыновья Эрлинга двинулись из Ядара на
восток вместе со всем войском, собранным к востоку от Ядара.
Они были предводителями этого войска. На север повернули Аслак
с Финней и Эрленд из Герди
и лендрманны, жившие к северу от них. Все, кто сейчас
был назван, поклялись Кнуту конунгу убить Олава
конунга, если им представится такая возможность.
Когда в Норвегии
стало известно, что Олав конунг приехал с востока в
Швецию, те его друзья, которые хотели ему помочь, собрались вместе. Самым
знатным среди них был Харальд сын Сигурда, брат Олава конунга. Ему было тогда пятнадцать лет. Он был высок
ростом и выглядел, как взрослый муж. Там было много и других знатных людей. С
ними было шесть сотен человек, когда они двинулись из Упплёнда
на восток через Эйдаског в Вермаланд.
Затем они направились на восток через леса в Швецию. Там они узнали, где Олав конунг.
Теперь надо вернуться к тому, на
чем мы остановились раньше. Узнав, что Олав конунг
уехал с востока из Гардарики и приехал в Швецию, лендрманны и бонды собрали несметную рать. А узнав, что
конунг направился с востока в Ямталанд и собирается
дальше на запад через Кьёль в Верадаль,
они двинули свое войско в Трандхейм, собрали там весь
народ, и свободных, и рабов, и направились в Верадаль.
У них было несметное войско. Никто в Норвегии раньше не видел такой рати. Как в
любом большом войске, там были разные люди: там было много лендрманнов
и могущественных бондов, но был и простой народ — поселяне и работный люд.
Главная часть этого войска была собрана в Трандхейме.
Эти люди были особенно озлоблены против конунга.
Ранней весной Эйнар Брюхотряс и Кальв сын Арни собрались в поход. У них была с собой большая дружина из лучших людей, которых только можно было найти в Трёндалёге. Весной они направились на восток через Кьёль в Ямталанд, оттуда в Хельсингьяланд и добрались до Швеции. Там они раздобыли корабли и летом отплыли на восток в Гардарики. Осенью они добрались до Альдейгьюборга. Они послали своих людей в Хольмгард к Ярицлейву конунгу и просили передать ему, что они хотят взять с собой Магнуса, сына конунга Олава Святого, и отвезти его в Норвегию, а там помочь ему получить отцовское наследство и стать конунгом в стране.
Когда об этом узнал Ярицлейв конунг, он стал
советоваться со своей женой и другими знатными людьми. Они решили послать
гонцов к норвежцам и пригласить их к Ярицлейву
конунгу и Магнусу. Им обещали свободный проезд по
стране. Когда они добрались до Хольмгарда, то было
решено, что норвежцы, которые приехали, станут людьми Магнуса
и будут ему служить, и это было скреплено клятвами Кальва
и всех тех, кто сражался при Стикластадире против Олава конунга. А Магнус заключил
с ними полный мир и поклялся, что он будет им верен, что и они во всем могут на
него положиться, если он станет конунгом Норвегии. Он должен был стать приемным
сыном Кальва сына Арни, а Кальв обязался делать все, что, по мнению Магнуса, способствовало бы укреплению его власти в Норвегии
и сделало бы его правление свободнее.